Сюжет:
Гигантская тварь пробудилась от спячки и выбралась в Нью-Йорк, чтобы подкрепиться. Разрушительный след, оставляемый монстром после себя, фиксирует на камеру Хад, участник веселой вечеринки, на которой он и его приятели должны были проводить своего друга Роба в заграничную командировку. Вечер оказался безнадежно испорчен, а друзьям пришлось спасать свои жизни. Тем временем, американское правительство отправляет на встречу с непрошенным зверем все военные силы…
«Монстро», к тому же, первый, со времен «Ведьмы из Блэр» (1999), раскрученный блокбастер, целиком снятый ручной видеокамерой. Не европейский арт-хаус, не американское «независимое», нет – многобюджетный, широко разрекламированный проект, призванный собрать большие деньги и при том заставляющий простого зрителя пугаться и отчаянно сопереживать героям, скачущим, как теннисные мячики, по зернистой пленке. Тут стоит отметить крайне важную составляющую подобных мейнстримовских «экспериментов» – жесткую обоснованность выбранного приема. В обоих случаях изображение – псевдодокумент, собственно, пленка, оставшаяся, как свидетельство кошмарных событий (Хад весь фильм твердит – «для истории, для истории»), от несчастного оператора. Такая предельная обусловленность метода – главный спасательный круг для зрителя; никакого вам «арт-хаусного» подергивания и дрожания безо всякой на то причины и спроса.

Но ручная камера фильма – это еще и прямая подсказка к террористическим атакам 2001-го. Если вспомнить, основные события, давшие толчок последующей телевизионной вакханалии, были зафиксированы такими же операторами-любителями, такими же неожиданными свидетелями катаклизма, оказавшимися на месте происшествия посреди кошмара. «Монстро» точно улавливает первые, спонтанные реакции героев – и первое их «вау!» от эффектного бракосочетания огня и небоскреба (позже телевидение, демонстрируя любительские съемки, будет тщательно глушить эти возгласы), и первый испуг от непонимания, что происходит («землетрясение? взорвавшийся бункер?»), и первый ужас на лицах от столкновения с непознанным. Заодно за полтора часа озвучат и все возможные причины появления монстра, включая ужасное в своей сути предположение о причастности родного правительства; тогда, в 2001-ом, такая идея родилась намного позже, но сейчас герои, наученные горьким опытом, первым делом хватаются за нее – едва ли не с облегчением, как возможность хотя бы на время восстановить уничтоженную картину мира.

Открыточное изображение, растянутое до размеров большого экрана, моментально снимает аутентичность подобной записи. А в фильмах про монстров, крушащих небоскребы и статуи, размер всегда имеет значение (если вспомнить главный тэглайн американского римейка «Годзиллы»). И создатели пускаются на хитрости, чтобы ввести в фильм невозможные общие планы, чтобы показать своего роскошного, похожего сразу на всех и ни на кого в частности «монстро», чтобы смонтировать глобальный характер катастрофы с частной историей конкретных героев, отправившихся на спасение подруги.
Монстр входит в кадр частями (через камеру Хада), и опосредованно – через якобы заснятые на камеру телевизионные репортажи. Но профессиональный, далекий от всякого любительства, характер съемки так или иначе прорывается наружу. Потому что, когда герои в ужасе задирают голову вверх, а с ними рядом тот же поворот головы демонстрирует красотка на огромном постере, мы понимаем – так любитель никогда не снимет. Так здорово, так эффектно, с таким внутренним юмором и неподдельным драматизмом ситуаций посреди моря спецэффектов могут сделать только талантливые люди. Нас, наверное, можно поздравить – за долгие годы мутного болота мы наконец-то получили умный и душевный блокбастер.